06.06.2011 в 17:03
Пишет Севир:для Сю-кун мокнет от тумана
"я в тебя верю"
читатьТарелка зафиксирована цепями и забетонирована частично. Её повернуть – только если вместе со шматом земли, на котором она стоит. Эрику не нравится эта идея, ровно так же, как ему не нравится то, как за его спиной стоит, широко улыбаясь, Чарльз.
Это его идея.
Полностью его идея.
- Я в тебя верю, - говорит Чарльз и продолжает улыбаться.
Эрик трет нахмуренный лоб пальцами.
- Я сам в себя не верю, - говорит он.
- А я верю, - нараспев отвечает Чарльз.
Тарелка прямо за его ладонью, помещается в горсти, если вытянуть руку.
- Сейчас мы узнаем, насколько сильно ты в меня веришь, - проговаривает Эрик, концентрируясь.
- Вы круто потренировались, конечно, - болезненно морщась, говорит Хэнк, ногой тыкая выкорчеванную с землей тарелку.
- Я её сниму, - говорит Эрик и убегает по коридору к лестнице, ведущей наверх.
Вопли Райвен слышны, наверное, даже в соседнем городе.
- Ну, давай, - скептически хмыкает Чарльз, осторожно высовываясь из окна и глядя на болтающиеся этажом выше синие ноги, - я в тебя верю.
- Не надо в меня верить! – слышен сквозь крики Райвен гневный голос Эрика, - Проходили уже. Если твоя вера опять будет так же сильна, боюсь, что я оторву вместе с Райвен и подоконник, за который она уцепилась.
- Хорошо, - откликается улыбающийся Чарльз, - но беги быстрее, потому что она моя единственная сестра и уже падает! Так и быть, я не буду в тебя верить!
И когда Райвен перестает кричать и чудесным образом её втягивает обратно в окно, Чарльз тихо добавляет:
- Сегодня не буду.
Наши руки одеты в кожу,
Наши ноги обиты сталью.
Ты, Брут, молод, но и ты, Брут, тоже
Привыкай-будешь первым в стае.
дальшеПо дороге, залитой кровью,
Через горы смертей и трупов -
К безголовому изголовью,
Перепутав погост и купол.
Приказов не нарушать!
К прицелам стволы готовь!
Хотите ровно дышать?
Забудьте слово "Любовь"!
По исчерченным желчью стенам,
По отравленным страхом лицам...
Ты, Брут, молод, но и ты, Брут, сделан
Из того, чем плюют на принцип.
(с) Арбенин К.
Чарльз каким-то уголком сознания сразу уже знал, что не будет все так гладко постоянно. Что Эрика нельзя пытаться удержать в руках – вывернется, как угорь, или оголенный металлический провод. Это ещё в первые дни знакомства. Потом он уже осознанно думал об этом. Будет ли предательство или ещё что. Но что что-то будет – он знал.
И вот. Эрик одет в костюм, пафосный и чем-то даже смешной. На нем этот скрывающий все его мысли шлем.
Чарльз смотрит на него, сжимая пальцами ручку кресла.
Молодость и пыл – то оружие, привлекающее сторонников, искреннее верящих и искренне верных, против которого что угодно бессильно. Это Чарльз поймет уже потом. Понимание придет с недоступной пока для него мудростью.
Эрик прекрасный оратор. Эрик зажигает, распаляет, будит те глубинные желания и надежды, которые меняют человека. Которые способны впаять его в другую колею. За Эриком пойдут, понимает Чарльз уже тогда, лежа на жесткой кушетке в больнице, устав слушать разговоры врачей за стеной.
Эрик прошёл через столькое. Может, он просто не знает, как бывает иначе. Что можно действовать по другому – не уничтожая, но созидая, не страхом, но верой. И любовью. Наверное.
Почему-то Чарльз уверен, что они никогда не станут врагами в полном смысле этого слова. Никогда, что бы ни случилось. Разве же двое людей становятся врагами, если тропа, по которой они идут, расходится на две? Вряд ли. Так, наверное, и они.
И через столько лет, когда Магнето – не Эрик уже – ступает перед коляской Чарльза на гладкий пол залы, он улыбается.
- Здравствуй, - говорит он спокойно, - здравствуй, мой друг.
К этому моменту Чарльз уже будет точно знать, что Эрик создан для этого – вести за собой.
Но он не умеет созидать.
И ведет за собой только к одному. К смерти.
Забвению.
Уводит в бездну.
- Здравствуй, - говорит Чарльз в ответ, - Эрик
URL записи